первая часть моего курения творения про Мэри о_о
стиль письма, по видимому, нагло сплагиачен у Праттчета, да простит он меня за это безобразие.

Часть 1 Адинокая раяль Татемный столб, увишанный бусиками и брульянтами. :  D
Мэри не была лентяйкой. У нее просто не хватало времени для насущных проблем. Огород зарос сорняками? В доме бардак? Пустяки, дело житейское.  Крыша протекает? Ну ладно, уйдем в другую комнату. В гостиной собака сдохла? Зато смотрите, какой замечательный пушистый коврик тут у нас. Еще у Мэри была непреодолимая тяга к прекрасному. Любое платье, которое заходило за планку «женское» вызывало у нее неописуемый восторг, а верхом ее желаний была замечательная  узорчатая шляпка с широкими полями и залихватской розой на одном из краев из магазинчика на соседней улице. Кроме того она всегда преувеличивала. Например, если Партисон крикнул  на своего сына что бы тот не смел оставлять лошадей на улице убегая играть с соседскими мальчишками, то соседям в подробностях раскрывали злоключения бедного  Джеймса,  увидев которого отец озверел и начал лупить его ногами с криком «Негодный маленький лгунишка».
А еще Мэри была крайне, крайне милой, что по ее мнению оправдывало все глупости, приходящие в ее светлую головку.
_____

Пока мы обсуждаем Мэри , одного единственного человека, настолько жалкого и незаметного перед лицом Времени, насколько и единственного подобного существа, в сводчатых потолках некоего громадного задания сыпется песок. Миллиарды песчинок ссыпаются в одну громадную реку, под которой простирается звездная бездна, отделяя с каждым мигом настоящее от прошлого. С каждым мигом все больше и больше песчинок уходит в бесконечность, туда, где от Времени зависит всё . Время будет всегда, даже после апокалипсиса. Время- вечно, и оно существует отдельно от всего мира, весте с тем не позволяя миру существовать отдельно от него.
Песчинки сыплются и сыплются, и где то в глубине этого вечного гула раздается еле слышное тиканье.
Тук.
И снова мириады песчинок стекаются в реку.
_____
Город Наас был чрезвычайно тихим и чрезвычайно хорошим. Здесь люди не нарушали законов, здесь не было сильного расслоения в обществе. Женщины в большинстве своем были низенькими, добродушными и трудолюбивыми а мужчин в городе в будни вообще не было, потому что у их трудолюбие настолько зашкаливало что они целыми днями трудились в полях, сея, паша и собирая урожаи.
На рынке Нааса никогда не жульничали, а всех «черных» торговцев трудолюбивые женщины выгоняли кочергами и вилами. Жуликов тут любили меньше всего. Возле булочной лавке стояла худощавая,  высокая девица, до такой степени обвешенная сумками и всяческими бусами что казалось что она сейчас достанет шаманский бубен и начнет вызывать дождь. Судя по всему, окружающие ее люди были того же мнения, поэтому старались поскорее забрать свой хлеб насущный и отойти на всякий случай от этой сумасшедшей. Девица «радостно» улыбалась зубастой улыбкой просмоленного пирата при виде золота. Зубы у нее были чуть ли не треугольные, что не добавляло ей безобидности. Это в общем то и была Мэри. Подойдя к фирменной добродушной девушке, вся добродушность которой странным образом испарилась при виде Мэри, перерастя в испуг,  она сунула ей в руки батон и со словами «денег не надо» поспешно закрыла окошко лавки. Мэри пожала плечами, и достав из недр платья трубку, удалилась, довольно попыхивая.